— Ты так ничего и не достиг, – сказал он мне. – Берись за что-нибудь серьезное. Возьмем меня...
Его брать не хотелось... Кого угодно...
— Тогда возьмем тебя...
Взяли меня и выпили... И обсудили мои дела, мои несчастья, моих детей, мою жену, мой дом, просто потому что они были.
Хотели перейти к нему.
Не перешли... Он не представил предмета обсуждения...
Снова приступили к моим делам.
Пошли в кафе, продолжили.
К нам подсели... За нас платили.
Мы обсудили только половину моих дел.
Мешали. Целовали. Вспыхивали.
Спрашивали:
— Кто это?
Я говорил:
— Мой друг.
Я был весь в блестках от животиков.
— Так нельзя, – сказал он, очищая мое лицо от блесток. – Создай хоть что-нибудь серьезное... Ты гибнешь...
Я ему поверил. Он все прошел... Три дня я пил. Поссорился с женой. Тошнило... Сел за стол и написал: «Смеркалось...»
Потом валялся... Потом пил. Потом валокордин... Потом рассол... Потом отраву одной тетки с ведрами, потом был мануалыцик с нехорошими руками, мял тело серое...
От «смеркалось» у меня мутилось, колебалось, и тошнилось, и рвалось... Другого начала так и не придумал...
Смеркалось... Темнело... Розовело... Валялось...
Когда интригами не мыслишь и никого не отравил, не убивал старух от пуза веером из автомата, не давил мужчин бульдозером, не писал сверху на толпу, не занимался сексом в людном месте – пустая жизнь. Ни вспомнить, ни продать.
Конечно, хочется не только выступать, но и руководить, и быть деловым, и строить, и производить, и обучать, лечить.
Но я-то, к сожалению, умею лишь одно.
И, к счастью, это делаю.
Другого нет.
И страдаешь.
И переживаешь.
И тянешься, и учишься, а не умеешь.
И сколько раз я начинал серьезный труд, я выводил: «Смеркалось» – и ждал слов.
Они не приходили.
Или: «Однажды голубым воскресным утром» – и снова ждал.
Уже дошел до стука в дверь.
То есть: «Однажды утром вдруг постучали».
Долго возился со словом «вдруг». Если стучат, конечно «вдруг».
Я уже доходил до фразы: «Знойное лето сменилось дождливой осенью» – и ждал, что подскажет этот необычный оборот.
Кроме продолжения: «Дождливая осень сменилась снежной зимой, прохожие скользили на работу. А на работе все замерзло. Только рассвело – давай смеркаться... То есть смеркалось весь день. Стало опасно... Федор взял разводной ключ и вышел на улицу».
Это уже опасно. Когда выходит Федор, всегда опасно. Даже когда он не выходит, а просто берет разводной ключ.
Сколько он этим ключом натворил... После его ключа не работает кран, телевизор, жена, сосед. Федор сел в тюрьму. Ключ перешел к сыну.
Федор сидит, я сижу. Ждем продолжения.
Смеркалось, мать его... По-прежнему... Нет, светало... Да, светало. Снежная зима сменилась холодной ветреной весной.
А Федор все сидит...
И правильно.
Принесли баланду – выпил.
Картошки вытряс в рот.
Сидит. Ждет, что будет дальше...
И я жду...
Ему хуже, он в тюрьме.
Пора освобождать...
Слова все не идут. Сюжета нет...
А он сидит...
Как я подумаю, что ему еще сидеть и ждать меня...
А я валяюсь на диване, жую, пью кофе, жду вдохновения – а он сидит.
К чертям!
Я так народу перебью невинного...
И эти тоже застыли в поцелуе в саду весной, когда смеркалось...
Уже светает, уже теплеет, а они стоят...
Я даже в их положение не хочу входить.
Столько суток в поцелуе – это ж потом не видеть, не хотеть, не целовать всю жизнь всех женщин...
А тут родители жены приехали... Да нет... Ко мне... Мы тут собрались за столом. А те стоят... А тот сидит. А автор пьет...
Не лезь в чужие судьбы... Пусть сюжетом им будет жизнь. И даст ее им женщина... Они сейчас и пишут, и рожают...
Опять смеркалось – хотя уже я в этом не уверен...
Не смеркалось, а реальный день клонился к вечеру, и солнышко сияло, и море синее, и крики отдыхающих, и все сияет празднично, а я пишу: «Смеркалось» – и тяжелею от натуги...
Ну, что дальше? Но!.. Вперед, кобыла... Ей от вечного «смеркалось» тоже тошно... И Федора бы надо выпустить, и тех двоих...
И ни черта...
Ну пусть стоят... А тот сидит... А автор спит...
Может, приснится... Берег. Ночь. Туман. Маяк. Весло. Багор.
И женщина, укутанная в шаль. Милиция. Патруль. Мужчина схвачен. Юноша в кустах. И на песке предмет, что утром будет найден студентом Гришей. От чего он и скончается...
Вот от чего?..
Вот от чего?
Опять смеркалось...