М.: Добрый вечер! Я обращаюсь к телезрителям. Михал Михалыч, вот сейчас уже отшумел Новый год и уже мы слышали обращение Президента страны к гражданам России. Было обращение руководителей всяких регионов к людям. Тем не менее, поскольку наступает Год Собаки, я подумал, что никто никогда не обращался к собакам и к примкнувшим к ним кошкам, рыбкам, попугаям. Поэтому я подумал, что эту передачу будет хорошо начать с обращения "дежурного по стране" Михаила Жванецкого к собакам России.
Ж.: Дорогие наши четвероногие друзья, - говорю я, глядя в зал... Дорогие наши четвероногие друзья! Мне всегда казалось, что, в принципе, собаки выводят людей погулять, и собаки тянут их на поводке. Ну есть специальная порода собак, которая тащит слепцов. Я думаю, что наша порода собак тащит иногда временно слепых. И я бы хотел пожелать собакам тащить людей твердой рукой, твердой лапой, тащить их за собой. И очень хочется, чтобы в нашей стране у хозяев собак, у людей, не было такого отношения к слову "свобода", к слову "демократия", как сейчас. Это должно перестать раздражать. Невозможно, это наверное больше нигде в мире нет такой страны, где слово "свобода" и "демократия" так раздражало бы хозяев собак. Я очень хочу, чтобы это слово снова завоевало права гражданства. Они не выносят перегар - собаки. А перегар - это протест раба. Это его запах. Запах раба. Мат - это язык раба. Я обращаюсь к собакам, чтобы они быстрей тянули, чтобы мы, чтобы хозяева стали независимыми. Чтобы коты научили людей независимости. Коты! Кот - это вообще мой кумир. Это свободное совершенно существо. Гордое свободное существо. Это только он может страшно нервничать перед дверью, мяукать, проситься, ты открываешь дверь - он с достоинством входит. Не то что задрав хвост мчится - наконец-то открыли! - совершенно спокойно. Вот так он входит в дверь. Либо он лежит просто перед закрытой дверью, как я лежал перед закрытой дверью во время советской власти. Я хотел, чтобы открыли эту дверь. Ну вот я очень люблю открытые двери. И кот мой так же любит открытые двери. Он просто лежит и кричит: "Откройте!" Открывают дверь - продолжает лежать. Но ему видно, что происходит. Я не пони маю до сих пор, я не понимаю этого, крики: "Нищета! Нищета!" - и невозможно просто ногу поставить между автомобилей, невозможно пролезть. Мне говорят - это только в Москве. Так я был только что в Питере - то же самое, дикие пробки. Я все время езжу и все время я в пробках. Вот казалось бы, наша пробка - все стоят так плотно друг к другу, а расстояние между людьми огромное. Между собаками - нет. Вы же видели - пробежала одна собачка, вторая сразу насторожилась, подбежала к первой, познакомились, может быть, чуть враждебно, а может быть, дружески. Но, по крайней мере, о чем-то поговорили, поговорили: "ты откуда", "я куда". Очень хотелось бы перенять это. Эту прекрасную привычку знакомиться на улице. В толпе остро чувствуется, когда такая изолированность друг от друга, чувствуется злость у хозяев собак, чувствуется зависть. Я давно думал, как бы я сформулировал для нашего человека: "пью водку, слежу за закуской", "закусываю - слежу за выпивкой", "опять выпиваю - слежу за закуской". Вот это чувство зависти, чтобы не дай бог... Одним глазом, получая удовольствие в одном месте, но вторым глазом слежу за возможным удовольствием потом.
М.: Иногда я не знаю, какое главное событие ушедшего месяца... Сегодня мы обсуждаем декабрь, здесь я знаю, какое главное событие ушедшего месяца, все знают - это Новый год, безусловно, с ним ничто не может сравниться. Я почему-то увидел: в последнее время очень много рассуждают о том, чем различается восприятие Нового года у пожилых людей и у молодых. Это понятно. Совсем не обсуждают, чем отличается восприятие Нового года у мужчин и женщин. Есть отличие в том, как воспринимают Новый год женщины и мужчины?
Ж.: Вообще, праздник для женщины - это, по-моему, всегда работа. Я считаю, что женщина должна быть только красивой. Там и так всё у нее глубоко продумано, каждая кудряшечка - всё продумано. Только вот мы, дураки, плохо это понимаем, пытаемся сдуть с лица эту кудряшку. Нельзя ее сдувать! Женщина должна быть вот такой. Текст - ваш. Деньги - ваши. Идея - ее. Умной она должна быть с понедельник с утра. А в праздничный день - красивой. Там и не надо быть очень умной. Если вы красивы, то вокруг будут умными все. Каждый, кто подойдет, будет умен из последних сил. Мужчина - что для него Новый год? У него одежда все время одна и та же. Ну одел рубашку белую, бабочку иногда, но одна и та же. Но он должен быть умным или трезвым. Или трезвым или умным. Ему все-таки в Новый год нельзя пьянеть, если он в бабочке и в смокинге. Салат на смокинге выглядит ужасно. Я с сочувствием отношусь к мужчинам, даже к спортивным, даже к тем, кто специально одевает безрукавку, чтобы показать игру мышц. Я обожаю эту игру мышц на мужском теле. Так и смотрим друг на друга свысока, он на меня свысока, я - на него свысока. Я себе кажусь умнее, чем он, он же кажется себе сильнее, чем я. Хотя такие, как я, чаще всего бывают во главе банды таких, как он.
М.: Я хочу Вам задать вопрос как Народному артисту Украины. Возникают всё время противоречия по поводу цен на газ, по поводу Черноморского флота. Вы бываете всё время в Одессе. Есть ли какие-то противоречия между русскими и украинцами, между людьми, или это противоречие только между политиками и экономистами?
Ж.: У меня одна Родина была, как у нас у всех. Одна большая Родина. Сейчас эта же Родина осталась в принципе. Но появились две, три части этой Родины. Это моя Родина. Эти части между собой, как семья, повздорили. Я не хочу знать, кто там прав, кто виноват. Не войны у нас не получится, не мира не получится. Нельзя давить друг на друга. Ну что мы давим на газ? Ну что это за привычка давить на газ? Нельзя давить на газ, надо скромнее быть. Надо держаться как-то так скромно. Потому что вместо рукопожатия можно тоже кулак получить. Мы выставляем кулак - могут нам кулак. Но во всяком случае, мне кажется, что эти две части могут договориться между собой. Как договориться: Россия должна чуть снизить, Украина чуть повысить и ударить по рукам. Я уже на эту тему думал, у меня есть такое произведение, я просто его перескажу своими словами. Цифры враждебны человеку. Там, где начинается мир цифр: пульс, давление, зарплата, штрафы, квартплата - ваши цифры. Ночью вы шепотом сравниваете их с чужими цифрами. Вы не можете спать, вас волнуют чужие цифры. Тот, кому вы завидуете, тоже сравнивает свои цифры с чьими-то цифрами и тоже не может спать. Цифры для меня ничего не выражают. Это что-то нечеловеческое. То, что выражает человека - это слова, это эмоции, это прикосновения, это ощущения, это люди.
М.: Наступил уже 2006 год - три пожелания, самых главных. Что бы Вы пожелали политикам, что бы Вы пожелали зрителям нашей программы, что бы Вы пожелали самому себе?
Ж.: Политикам... Сразу на моем лице гримаса... Потому что - ну что политикам... Есть, их очень немного - тех, кто не пользуется темными сторонами души человеческой. Их очень немного. Вот в этой низкой потребности собирать голоса, они находят эту озлобленность, находят этот голодный взгляд, они находят обездоленных и обращаются к ним. Это благодатнейшая почва! Вместо того чтобы помочь, взывать просто к ним: "Давайте эту ненависть распределим на всех!" Разожгут войну они, не мы. Что нам-то? Они разожгут войну, такие люди с мигалками. Он с этой мигалкой не поедет на войну. Я не представляю, что с мигалкой можно по фронту разъезжать. Там надо сидеть в окопе, даже если ты маршал. Тебя все равно могут убить, там надо сидеть в окопе. Он бы наверное этого не хотел. Вы знаете фамилии тех, о ком я говорю. Я пожелал бы им говорить раз в неделю правду. Хотя бы раз в неделю. И не только жене ночью под одеялом, а говорить всем нам раз в неделю правду. Вообще говорить правду. Постараться говорить правду. Ну почему всё, что связано с предвыборной программой и с голосами - всегда ложь? И почему люди так клюют на эту ложь? Даже Юлия Тимошенко. Сегодня одна, завтра другая, послезавтра третья. Какая она? Что она хочет? Такая вот женщина. И ей верят! И у нас такие есть. Им верят. Это самый большой парадокс: чем грубее ложь, тем больше веры тебе. Мне не верят! Зрителям нашей программы я бы пожелал: я могу только в атмосфере любви, вот такой вот маленькой аудитории - я начинаю расцветать, мне хочется быть! Хочется быть таким, каким я могу, каким я вам нравлюсь. Удивительно, какое счастье, что существует такая передача, какое счастье, что собираются такие люди - вот ощущение такого клуба. Ощущение такого счастья, когда собираются люди, которые тебя понимают, как в том фильме, сказал кто-то так удачно "счастье, это когда тебя понимают", и потом это транслируется ну на какую-то часть. Не скажу, что уж так мы популярны. И еще что мне нравится: вот одну передачу мы пропустили, потому что как-то так договор был составлен, на десять передач, одну пропустили - тревога пошла. Небольшая пошла тревога. "Скажите, а что случилось? Не сняли ли? Не запретили ли?" Я буду стараться, чтобы эта передача жила. Я не буду вот так вот щекотать. Наша толпа очень любит борцов за справедливость: "Давай, давай, давай!" Пинцетиком так подталкивает, смотрит в микроскоп: там такой увеличенный борец с лапками и пинцетиком его: "Давай-давай, вон тот - на него, на него! Давай-давай!" И все смотрят, очень наша толпа это обожает, ну такая определенная толпа, своих соратников по профессии. Поэтому тут еще держишься тем, что ты просто должен быть талантливым, ты просто должен писать что-то. Но почему ты должен обязательно влезать в политику, где без тебя полно людей? Я, кстати, встречался с Президентом. Разговаривали. Боюсь, просто ужасаюсь того, что я вам сейчас скажу. Беседа была очень симпатичной, мне понравилось. Так как я не просил, чтобы что-то было исполнено, то мы были довольны друг другом. Я однажды был у секретаря одесского обкома партии, Козырь такой, приехал в Одессу. Где-то на концерте он меня увидел: "Я бы хотел, чтобы вы ко мне зашли, поговорим о ваших нуждах..." Я вошел - "садитесь, пожалуйста". Мы выпили по чашечке кофе, он говорит: "Какие нужды? Что нужно?" И я, как дурак, вместо того, чтобы сказать "столбы", "провода", "квартира", то есть что-то понятное - "бензин", "хлеб", "крупу", я сказал, что мне нужна свобода, вот книжку бы напечатать. Он так и написал, как мне показалось, написал "свободу Жванецкому" где-то у себя на перекидном календаре. На перекидном где-то. Не знаю, то ли на май месяц он написал... Потом я долго его искал, подлавливал, где он был. Я говорю: "Пафнутий Игнатьич, как с моим вопросом?" Он говорит: "Занимаемся". Кончилось тем, что я не мог его выловить, видимо, так на перекидном календаре и осталось. А книгу мою, которую я сдал в издательство "Маяк", так и вышвырнули. Я хочу сказать: не загружайте больших начальников просьбами.
А какой был вопрос?
М.: Я теперь и сам забыл, какой был вопрос. Но было так хорошо, что это уже не важно.
Ж. (Д.Мацуеву): Как сидится тебе?
Мацуев: Гениально.
Ж.: Вот ему сидится прекрасно. Это Денис Мацуев. Вы знаете, у него такие руки, я даже боюсь крепко жать. Я только осторожненько, потому что так, как он играет... Я, в принципе, к виртуозам отношусь сложно. Ну, все-таки, музыка должна рождаться. Но в нем есть и то и другое. И молод, статен, красив. Женщины, обратите внимание.
Денис Мацуев: Для меня огромное счастье находиться сегодня здесь и получать гениальное удовольствие. Мне Андрей Максимов сказал, что я должен задать Вам вопрос...
М.: Если хотите...
Денис Мацуев: Я хочу.
Ж.: Не обязательно.
Денис Мацуев: Я вспомнил случай, который произошел два года назад. Когда мой импресарио позвонил мне и сказал, что я должен ехать во французский город Лион и заменить одну знаменитую аргентинскую пианистку. Я должен был играть 21-й концерт Моцарта. Репетировать практически не было возможности, я должен был приехать в зал, познакомиться с дирижером и выйти на сцену играть. Слава богу, я играл 21-й концерт Моцарта. Я приехал туда, я познакомился с дирижером, он мне говорит: "Давай мы с тобой... Следи за моей рукой..." Я говорю: "Хорошо". "От Моцарта особо не отклоняться, рубатто не делать". Все замечательно, полный зал народу. Я выхожу на сцену, сажусь за рояль... А каждый концерт Моцарта начинается с небольшого оркестрового вступления. Так вот когда дирижер взмахнул палочкой, и зазвучала музыка не 21-ого, а 23-его концерта Моцарта, вот тогда я пережил немножко предынфарктное состояние и у меня был жуткий шок на самом деле. Слава Богу, что я играл 23-й концерт в том сезоне, я по пути, пока оркестр играл это вступление, я вспомнил текст и, надо сказать, что это был один из лучших концертов в том сезоне. Так вот вопрос мой такой: бывало ли у Вас когда-нибудь, что когда Вы доставали из Вашего знаменитого портфеля то, что Вы хотели достать, но там было совсем не то, что вы хотели достать.
Ж.: Мог ли я достать то, чего у меня не было? А что именно я доставал... Нет, если бы я заподозрил, что у меня в портфеле будет то, что я не могу достать или я достану из портфеля то, что мне сейчас не понадобится, не пригодится, я бы, наверное, ничего не доставал из этого портфеля. Я просто счастлив, что вы пришли. Я счастлив, если вам просто атмосфера эта нравится, потому что то, что вы делаете, я... И он еще прекрасно говорил по-английски, сегодня, говорил по-английски.
Мацуев: Вы меня немножко даже обидели. Вы знаете, когда мы повстречались в гримерной с Михал Михалычем, мне позвонил один итальянец, мы с ним начали разговаривать по-английски, ко мне Михал Михалыч подошел и говорит: "Ой, как вы хорошо говорите по-английски, даже лучше, чем вы играете".
Ж.: Я приобрел еще одну неприятность такого высокого красивого вида. Весь расчет только на чувство юмора. Это что-то страшное. Он прав, абсолютно, я знал, что это немножко обидно, но что делать. А как обидно для меня, когда я ни черта... Я хотел слушать, о чем он говорит, и ни черта не понимал. Когда он играет, я хоть что-то понимаю, а когда он говорит, я ничего не понимаю.
Мацуев: Дело в том, что я ужасно говорю по-английски на самом деле.
Ж.: Вам сказали оттуда?
М.: Я абсолютно убежден в том, что Михал Михалыч Жванецкий совершенно замечательный писатель. Кроме того, что он артист, но он еще замечательный писатель. А для всякого писателя, мне кажется, итоги года - это написанные слова. Поэтому, я думаю, никто не будет возражать, если Михал Михалыч сейчас почитает.
* * *
Женщина говорит: "Мужчина должен меня накормить, одеть, одарить. А иначе - чего он хочет? Чего он хочет..."
* * *
Как времена изменились: я вчера видел женщин по пять, но больших. Сегодня были по три, но маленькие...
* * *
Время наступило очень бодрое, молодое. Время, когда можно все, кроме следующего: не доверять никому, не откликаться на свое имя...
* * *
Народ имеет только того, кто его имеет.
* * *
Он мог только по любви, или по найму.
* * *
Первое очарование остается последним.
* * *
Мы отдыхали с женой в санатории. Всё по расписанию...
* * *
МОЛИТВА
Успокой.
Избавь от зависимости.
Меня и моей.
От ненужной боли.
От ожидания.
Не прошу силы.
Это не мое.
Избавь от надежд.
Если суждена радость, пусть будет внезапной.
Дай, наконец, умение оценить свое.
Избавь от ожидания.
Что бы ни делал, куда девать, что сделал?
Делаю для чего?
Избавь от цели.
Не могу воспитывать, могу показывать.
Не знаю, прав ли.
Научи.
Если кто-то хочет слушать меня, должен ли я говорить?
Всегда не знаю, прав ли.
Могу ли раздражаться от глупости?
И глупость ли это?
Как судить чужое, не зная своего?
И последнее: если не лишний - пусть не замолкают, когда вхожу.
* * *
М.: Не могу Вас не спросить о том, что обсуждают все. Страна отдыхает десять дней. Как Вам кажется: хорошо это или плохо, когда мы так долго отдыхаем?
Ж.: Черт его знает! Мы настолько все не работаем, что отдыхать... Я не знаю, чтобы так усиленно мы работали в рабочие дни. Исполнилась наша мечта - мы же оказались на мешке с деньгами. Мы не закачивали эту нефть в наши недра. И не приложив никаких сил, мы оказались на ней верхом. И в результате вот сейчас идут отовсюду деньги. Нам их пока не дают. Тем не менее, любые утекания денег, они все равно перетекают вниз, в результате перетекают вниз. Я не верю, что какой-нибудь олигарх полностью сжирает, или прогуливает, или покупает себе, или что-нибудь... Ну перевел он туда что-то, всё равно оно постепенно... Он нанимает экипаж, любой олигарх любуется даже одной женщиной с экипажем. У него болельщики рядом. Он с ними советуется, он говорит:
- Мне кажется, она хороша.
Шестнадцать человек говорят:
- Да. Да - она хороша.
- Мне кажется, стоит за ней приударить.
Все говорят:
- Да.
Ему и для этого тоже нужны люди, которым он все время что-то платит. Ему нужны люди, которые будут видеть, как он что-то ест.
Он говорит:
- Мне кажется, если я закажу...
Шестнадцать человек говорят:
- Обязательно.
Это уже другие шестнадцать человек. Потом какие-то люди составляют экипаж яхты. Он тоже им что-то платит. Туда идут эти деньги. У них тоже полно родственников. Капитан яхты, старший помощник - все имеют родственников и туда идут деньги. Потом - артистов приглашают. Появляется такой человек, как я, допустим. Который тоже его смешит. И я кормлюсь и еще возле меня семья. И какие-то еще люди - бухгалтер, водитель... Деньги так растекаются. Мне кажется, это очень интересно. Очень интересно. Надо только подороже отдавать свою свободу и всё будет в порядке. Только подороже.
М.: Я хочу предоставить слово еще одному человеку, вообще мне кажется, что мы уже существуем в такое время, когда довольно мало писателей, которые достойно жили в литературе, когда в одном месте два таких писателя, мне кажется, это достаточно редкий случай.
Ж.: Стремно.
М.: Я хочу предоставить слово Виктору Ерофееву.
Ерофеев: У нас есть общий друг, его зовут Битов и этот человек, надо сказать, сыграл очень важную роль для нас обоих. Со мной он был вместе в "Метрополе", а с тобой, Миша, он просто сделал то, что он из тебя воспитал серьезного писателя. Потому что объяснил и мне и всем, что это не только серьезная литература, это, наверное, та самая литература, которая и нужна - я не скажу "народу", я вообще думаю, про наш народ - вот ты умеешь его рассмешить. Но, с другой стороны, тот же самый народ смеется тогда, когда действительно весело, когда здорово, талантливо, гениально - и вдруг выходит совсем непонятный человек, фамилии не буду называть - и вдруг они тоже смеются. Ну как же это так? Видимо, надо делать цензуру. Может, надо разрешить тебе выступать, а кому-то не разрешить. Я еще раз хочу тебе пожелать, чтобы ты был не только человеком, который нас всех радовал, смешил, чтобы ты был человеком, который с твоей интуицией помогал, я не скажу "кому-то", "куда-то", "высоко" и все такое... Но просто помогал стране в тот переходный момент (только я не знаю - к чему), в тот переходный момент взять правильную ноту, выстоять, выдержать и все-таки попасть в ту страну, где свобода и демократия будут процветать. Вот это я тебе желаю. Быть нашим проводником.
Ж.: Я хочу Вите ответить. В принципе, я должен комплиментом ответить - что твоя передача замечательная, и мы все считаем ее образцом интеллектуальной прозы. И насчет переходного периода ты подсказал мне замечательную вещь - в переходный период нашей страны я вспоминаю круизы (ты их не помнишь, потому что ты был молод), круизы были в последние годы советской власти, 82-83 года. Из зимы в лето, из Владивостока отправлялся пароход, он никуда не причаливал никогда, он доходил до экватора, то ли были видны чужие берега, то ли не были видны. Во-первых, оформление визы шло страшно долго, во-вторых, таможня свирепствовала. Он не подходил никуда, не заходил ни в какой порт. Он заходил в теплые воды, там можно было купаться, действительно, было приятно, гуманно, но зачем таможня, зачем визы, добраться до берега невозможно, вплавь это километров сто или миль сто. И в этот переходный период он возвращался обратно через несколько дней (это была встреча Нового года на экваторе - красиво). Они опять через таможню проходили. Опять их обыскивали. У кого-то даже что-то находили из того, что было пропущено. Гениальность в том, что если проводить аналогию с нашей страной, я очень боюсь, как бы мы таким же "круглым" путем, не подходя к берегам цивилизованных стран, помахав рукой отсюда туда, увидев жару, увидев другую жизнь, на этом же пароходе вернулись обратно.
М.: Есть вопросы? Вы можете посылать вопросы на наш сайт в Интернете.
Ж.: Не буду расслабляться.
М.: Пришел вопрос от девушки, которую зовут Жанна. "Уважаемый Михал Михалыч! Как Вы относитесь к высказыванию певицы Мадонны: чтобы достичь успеха, нужно сначала переступить через себя, а потом и через других. Приходилось ли Вам прибегать к этим средствам в жизни?
Ж.: Да, к сожалению, она права. Я думаю, это очень точная фраза: переступить через себя, а потом преступить через других. Обязательно. Эйнштейн сказал: "Не прислушивайтесь к чужому мнению". Прислушиваться невозможно. То есть, если начинаешь - а я склонен, мне даже педагог мой в третьем классе написал: "Склонен поддаваться чужому влиянию". В третьем классе я был склонен! А сейчас особенно невозможно слушать чужое мнение. Если вы занимаетесь таким творчеством любым - вам никто не скажет правды. Успех - это будет зависть. Неуспех - это будет радость. Правды вы не услышите. Правду может сказать только полный зал. Вот полный зал не сфальшивит. Если вы написали книгу, отдали читателю, ваш товарищ вернет книгу - не скажет правды. Он видит ваши глаза, вы видите его глаза, он не скажет... Я сам должен чувствовать. Не надо, чтобы ты мне говорил, а я этого не чувствовал. Что же тогда? Кто я такой? Так мне кажется...
М.: У нас есть традиция, мы записываем вопросы на улице. Давайте посмотрим первый вопрос.
Зрительница: Здравствуйте, Михал Михалыч! Привет из Гурзуфа. Я хочу задать Вам вопрос - стоит ли расстраиваться, если каждый раз загадываешь под Рождество одно и то же желание, а оно не исполняется. Продолжать ли верить в сказки?
Ж.: Я думаю, надо продолжать загадывать это же желание, обязательно. Вы знаете, мне когда говорили: "Ты между двух Наташ - загадай желание!" - я всегда загадывал одно и то же. Сбывалось! Ничего оригинального, но сбывалось.
М.: Следующий вопрос.
Зритель: Здравствуйте, Михал Михалыч, меня зовут Володя. Завтра Москва встанет с похмелья и пойдет трудиться. Некоторые говорят, что это самое творческое состояние, полный отрыв от реального времени. Как Вы относитесь к похмелью - своему и чужому?
Ж.: К своему похмелью отношусь с глубоким сочувствием, честно говоря. К чужому - тоже с сочувствием. Я думаю, в состоянии похмелья лучше всего шутится, потому что ты внутренне бесстрашен, безразличен. Мне иногда это состояние кажется просто святым. Нет, обязательно должен алкоголь пройти. Алкоголь прошел, а трезвость не наступила.
М.: Теперь зрители, которые пришли к нам в студию, могут задать вопрос. Если есть желающие, то поднимите руку.
Ж.: А если нет желающих, они что, обязаны?
М.: Это же телевидение, мы же тут все пришли работать.
Ж.: Извините.
Зритель: Кто, по Вашему опыту, охотнее всего смеется над шутками Жванецкого: возраст, пол, в каких регионах наиболее тепло Вас встречают?
Ж.: Хороший вопрос. Вам на карте флажками отметить? Лучше всего смеются женщины 35-36-38 лет, много повидавшие, понявшие и понимающие отныне. Очень хорошо меня понимают люди технические, люди с высшим образованием и даже с двумя высшими образованиями. Причем не потому, что сложный юмор, а просто потому что склад ума им близок.
Зритель: И все-таки - по территориям? Где их больше - на юге, на севере? Может быть, негры в Африке?
Ж.: Какой вы, однако, упорный. Я скажу - очень хорошая публика - Ленинград, "Октябрьский" зал. Там до четырех тысяч. Прекрасная! Как будто пришла семья. Москва - зал Чайковского. Прекрасная публика в Киеве. Самая лучшая публика в Ростове. Ростов - вот этот театр в виде трактора, когда они там собираются - это всё. Это называется - разбегись и падай и лети. Тебя подхватят. Абсолютно всё. Пожалуй, вот это самое лучшее.
М.: Мне остается сказать большое спасибо всем, кто собрался в студии, всем, кто нас смотрел и заметить вам, что у нас была сегодня не последняя программа 2005 года, а первая программа 2006-го. Следующая будет в феврале. Я, ведущий Андрей Максимов, прощаюсь с Вами, всего доброго, до свидания.