Дежурный по стране, 03.10.2005

М.: У меня иногда бывают сомнения, с чего начинать, какое событие самое главное в прошедшем месяце. Сейчас таких сомнений нет, потому что это очевидно - это общение нашего президента с народом. И это общение, этот факт более чем трехчасового разговора президента, об этом уже очень многое сказали и политологи и политики. У меня возник к Вам такой метафорический вопрос - вот как всё происходит - люди задают вопросы, Путин отвечает. А представим себе ситуацию наоборот: Путин задает вопросы, а народ отвечает. Вот на Ваш взгляд, что бы президент спросил у народа и что бы народ мог ему на это ответить.

Ж.: Ну я думаю, что... Я встану, чтобы слова распространялись равномерно. Я бы на его месте спросил: "Народ! Вам действительно нужна свобода и демократия? Или это всё понты с обеих сторон? Если действительно мы хотим, тогда давайте продвигаться вместе! Если нет, не хотим, мы скажем и перестанем для третьих стран все эти игры. То есть я играю одно, вы играете другое и так далее".

М.: А что бы ответил народ, как Вам кажется?

Ж.: Народ бы разделился. На куски. Молодежь бы ответила: "Безусловно!" Ну а те, кто вспоминает, как было... И действительно, количество колбасы, ну другое дело, что достать ее невозможно и очереди и всё... Но тех, кто так тепло вспоминает - их тоже очень много. Если у нас, оказывается, пенсионеров шестнадцать миллионов, конечно, они не могут забыть. И правильно они не могут забыть. Им действительно сейчас гораздо тяжелей.

М.: А как Вам кажется, вот Моисей тридцать лет водил своих соплеменников по пустыне, сколько должно пройти лет, чтобы на вопрос "нужна ли вам демократия" все бы сказали: "Конечно, нужна, какие проблемы, о чем разговор?"

Ж.: Ну должно пройти, как в Англии, наверное, двести-триста...

М.: О-о-о...

Ж.: Ну а до чего мы, собственно, собирались дожить? Ни до чего? Когда нам говорили, что мы доживем до коммунизма, мы тоже понимали, что мы до коммунизма не доживем. До демократии мы тоже понимаем, что не доживем. До хорошей жизни мы, сидящие в зале, тоже, наверное, не доживем. А вот такая какая-то цветная жизнь, которая сейчас наступила (из черно-белой она всё-таки стала цветной). Вот до цветной жизни мы дожили. Все мы хотим попасть туда, где живут хорошо. Но как они там начали жить хорошо? Мне кажется, надо, чтобы здесь было хорошо. Вот поэтому мы все с вами, в этом зале, остались здесь. Мужественно! Железно остались здесь. С криками: "А мы будем здесь!" Все смотрят с большим изумлением - а мы здесь. И я считаю, что это поступок мужественный и тянет на какую-то медаль.

М.: Я думаю, что все зрители знают, что Михал Михалыч регулярно бывает в Одессе, а это уже Украина, поэтому мы уже и в прошлый раз говорили и сейчас еще раз поговорим о том, что там происходит. Назначен новый премьер-министр и как Вам кажется - вот это странное противостояние двух бывших лидеров революции - Тимошенко и Ющенко, чем оно закончится?

Ж.: Я сейчас все лето провел в Одессе. Огромный рейтинг у Тимошенко. Огромный. Эта женщина, она обладает огромным диапазоном - от слез до репрессий - я бы так сказал. Знаете, она будет биться до конца. Во что превращается женщина, припертая к стене, вы знаете все. Страшнее не бывает. И я знаю. Это: "Беги! Тикай! Прячься! Отваливай!" Причем на велосипеде, на чем угодно надо бежать от этого места. С мужчиной можно договориться, с женщиной - нет. Говоря все-таки с уважением о Юлии Владимировне, я могу сказать, что она будет биться до конца, это такой характер, характер борца, она будет биться до конца, она завоюет власть и что дальше произойдет? Она будет продолжать биться! Потом пойдут какие-то отряды по борьбе с коррупцией, потом какие-то в лесу заседания Совета Безопасности... Если она, конечно, завоюет власть. У нее очень много шансов завоевать власть. Потому что все мягче, все добрее. Все, кто будет рядом - все мягче. Соревноваться невозможно. Будет борьба с предателями и светлое будущее, конечно. Как вы помните, светлое будущее имеет всегда свойство отодвигаться. Чем ты к нему ближе идешь, тем оно отодвигается, отодвигается - расстояние до светлого будущего всегда одинаковое. Это какой-то кошмар. Ты бежишь, на поезде, мчишься - ты не можешь приблизиться никогда. Я не знаю, как бы вы ее послушали... Я ее там слушал - там и слеза, и ручонка с оранжевым платочком, потом появилась ручонка с голубым платочком - то есть с противниками, она говорит: "Давайте объединимся..." И всё это было так ласково, со слезой... Я думал - неужели поверят? Поверили все!

М.: А Ющенко?

Ж.: Я не знаю, но наверху там все это очень сложно, там это все под ковром происходит. Я не знаю, один сидит под ковром, несколько сидят под ковром, там это всё происходит. Обвинение в коррупции можно предъявить любому, всегда. Чтобы кто-нибудь не брал взятки? Наверное, есть такие. Есть такие люди, есть. Никто не может точно сказать, что именно этот. Вот кажется, этот не берет. Может быть этот, кажется, тоже не берет. Хотя почему-то у него огромный особняк, почему-то прекрасный автомобиль. Ну, может, берет, но не так много. Вот все время мучаешься таким вопросом, когда ты должен эти вопросы решать сам, внизу, потому что никто тебе не помогает в разоблачении, в том, чтобы выявить. Ты должен сам, на какой-то идиотской интуиции: "Кажется, берет. Да, по глазам вижу. Чувствую, что берет. Рожа уклончивая. Все время сверкает глазами. Что-то смотрит, заглядывает в руки". На этом мы и основываемся. Нам в этом деле никто не помогает. Все-таки, как я сказал в прошлый раз (хорошая фраза): "Мы все в лесу сидим. Они пошли дорогу спросить". Может, они узнают. Не узнают - будем сидеть все там же. Я хочу еще прочесть одну штуку, которую нужно обязательно прочесть.

* * *

Читает произведение "ДВИЖЕНИЕ ДЕНЕГ"

* * *

- Когда пьешь коньяк, сосуды расширяются. А когда не пьешь - суживаются?

- Да кто ж им даст!

* * *

- Скажите, а вы можете утку с яблоками?

- Что-нибудь придумаем.

- Так вот ее и придумайте.

* * *

Чем отличается написанное от сказанного? Главным - написанное можно пропустить. От сказанного не уйдешь. Только дракой. Тяжелая штука - слушать сказанное. Не ляжешь, не отдохнешь, не заткнешь его. Он говорит. Ты сидишь. Еще и заплатил за его говорение...

* * *

Выбрав в парламент Жириновского, наш народ выразил свою тоску по уехавшим евреям.

* * *

Что значит выпить: он не понимает, что он говорит, я не понимаю, что я говорю, но мы прекрасно понимаем друг друга.

* * *

Женщина за рулем - как пешком. Стиснув зубы, преодолевает бордюр. Задыхается на подъеме. Спотыкается на спуске. Приподымается юбку в луже...

* * *

Народ имеет того, кто его имеет.

* * *

В Одессе:

- Как пройти к Привозу?

- Идите так, как я сижу.

- Вы имеете в виду лицом?...

* * *

В Одессе я вошел во двор, там сидели две дамы в купальниках. Она закричали: - Как вам не стыдно!

Я вышел. Сейчас разве так кто-то сидит...

* * *

Милый тихий таможенник свою дачу строил и ломал: "Нет, это не скромно!"......

* * *

М.: Теперь хочу Вас спросить про самолеты. Потому что в прошлом месяце выяснилось, что Президент не может летать на своем самолете, потому что самолет не до конца исправен, а потом Совет Министров обсуждал всю эту ситуацию.

Ж.: У нас почему-то всегда второе хуже первого. Второй экземпляр, я имею в виду, а не блюдо. Третий экземпляр хуже второго. Четвертый хуже третьего. Где-то в хороших руках оно получается все лучше и лучше. Наш человек обожает один экземпляр. Вот когда сделают вместе всей страной один самолет, одну ракету - прекрасно все летает. Как-то мы не привыкли делать серию. Видите, что творится на Дальнем Востоке, когда "Жигули" сжигают собственные наши люди. Чтобы нам неповадно было их производить. А вообще наш человек - за что работает? За деньги работает? Нет! Сколько ни заплати. Нет! Вдохновения нет. Сердце замечательное. С руками все время что-то происходит. Причем ну как-то для себя наш человек привык делать. Вот душу вкладывает для себя. Как только для кого-то - так унитаз вплотную к стене. Это я знаю по себе лично. Где-нибудь в гостинице - вплотную к стене. Не спиной, конечно. Спиной - можно было бы терпеть. Значит, кто-то же это распланировал, его вот тут его начертил. И точно так же "Волга" - руль левее водителя. Или правее, я не помню сейчас точно. Но не по центру! Да, правее. Чуть правее. Вот так ты все время и правишь. Наши люди сами выбрали иномарки. Оно все-таки едет. Ее не надо заводить. Ведь "Волгу" или "Жигули" надо заводить, это особое мастерство - заводить в мороз. Уже все завелись. Окружающие завелись. Милиция завелась. Жена завелась. По морде ты получил. Она - не завелась. Кто тут виноват? Не знаю. Это относительно самолетов.

М.: Теперь мы переходим к видео-вопросам.

Вопрос: Здравствуйте, Михал Михалыч! Меня зовут Ольга, у меня к Вам вопрос. Глаза - зеркало души. Страх - уходит в пятки. А в какой части тела находится совесть?

Ж.: В портфеле. Вот странное это ощущение - совести. Странное. Вот что такое совесть? Это напоминает движение парохода в бурном море. Это компас. Моряки говорят "компас". Есть компас. И ты ощущаешь - неправильно. Чем, как - ты не знаешь. Ты знаешь - неправильно. Ты не туда идешь. Ты знаешь - это неправильно. Воспитание - штука непреодолимая. Совесть - ощущение непреодолимое. Если она есть. Почему мы все так удивляемся, почему люди преуспевают, почему всегда идут вперед уголовники. Потому что у них нет этого непреодолимого, что есть у нас. Нет жалости и нет совести. Ты не можешь свернуть, ты просто не в состоянии, ты не в состоянии обмануть. У тебя ничего не получается. Ты не в состоянии одолжить денег и не отдать. Ты не в состоянии пригласить людей и вдруг не появиться. Очень тяжело, когда совесть (я сказал - она в портфеле), когда она живет отдельно. Я помню, я в Америке был у наших эмигрантов, там ребенок спросил: "Мама, стыдно - это как?"

Вопрос: Здравствуйте, Михал Михалыч, меня зовут Ксюша. Есть девушки знойные, есть девушки нордические, а бывают ли на Ваш взгляд девушки демисезонные? Что их отличает?

Ж.: Ну, горячая женщина - это не та, с которой жарко. Холодная женщина - это не та, с которой в жару прохладно. Хотя, конечно, приятно, когда жара и рядом с тобой холодные руки и ноги, а человек, как ни странно, живой. Видимо, демисезонная женщина - это которая летом прохладная, зимой - горячая. То есть вопрос об отоплении не стоит.

Вопрос: Здравствуйте, Михал Михалыч, меня зовут Игорь. Говорят, что у каждого человека есть личное пространство. Японцы общаются на расстоянии метра, американцы так и норовят подойти поближе. А вот у Вас есть какое-то личное пространство?

Ж.: Да есть. У меня пространство вытянутой руки. Сколько раз люди... Ну мы же так привыкли - подойдешь, положишь руку на плечо... Я положил одному начальнику, который ко мне как-то тепло очень обратился. Он сбросил. И что-то в тебе такое происходит, и ты понимаешь, что вот расстояние руки... Мы все имеем эту привычку - дотронуться. В теплом разговоре - дотронуться. У нас не английское воспитание, мы любим дотрагиваться. Я тоже люблю дотронуться до человека. Вот это расстояние моей руки, я хочу чувствовать контакт, я как дотронусь, мне кажется, я что-то сообщаю и что-то от этих пальцев... Мы не слепые, но иногда бывает, когда человек не имеет языка, когда он разговаривает руками, а мужчина пользуется руками очень часто. Он ощущает это все, и у него удовольствие от зрения переходит в удовольствие от пальпирования. Вот я так думаю.

М.: Такое событие, меня, честно говоря, поразившее, хотя уже мало что поражает. Состоялась свадьба одного из наших олигархов, которая стоила сорок миллионов (на всякий случай - свадьба Мадонны стоила три миллиона), дело не в этом.

Ж.: Как не в этом!

М.: Ну это ладно, так они женятся. А самое поразительное, что сделал олигарх (он женился на Лазурном берегу), он попросил в Рязанской области разобрать часовню, перенести ее на Лазурный берег, поставить там, потом он в ней обвенчался, а потом часовню увезли обратно. Вот это меня совершенно, потому что когда человек приглашает Бога к себе, а не идет к нему, мне кажется, это поразительно. Мне хотелось бы узнать Ваш комментарий по этому поводу.

Ж.: Что в нас с вами говорит? Зависть! Мы сейчас сидим и завидуем. Зависть - это великое чувство. Особенно у творческих людей. Простая мысль - чтоб он подох. Что я могу сказать? Если взять его, олигарха... Вообще, вы видите, олигархов уже почти не осталось... Ну остался еще вот этот, который за сорок миллионов свадьбу устроил, но все-таки - какой патриот, правда? Разобрал вот эту часовню. Правда, не у нас, а во Франции. Денег масса, жена-красавица. Часовню привез. Ну что за смысл перемещать все свои неприятности в чужую страну? И на тебя там смотрят так. И ты там живешь... И это место, где ты живешь - оно не твое. И я думаю, что он завидует нам, этот, который свадьбу устроил, потому что у нас с вами есть своя страна. Зависть - хорошая вещь в творческих делах. Это, видимо, тщеславие. Ну, я завидую Галкину. Максиму. Перейдем к фамилиям. Давайте конкретно. Ну, человек поет. Молодой, красивый. Завидую? Завидую! Петь умею? Не умею! Молодости нет? Нет! Красоты нет? Нет! Завидую. Чего, казалось бы, завидовать? Повесься рядом! Ну с таким я удовольствием смотрю на него. Такой огромный успех! А мне приходится довольствоваться малым. Вот, аудитория, раз в месяц, я жалуюсь на жизнь моему другу Андрею Максимову в вашем присутствии.

М.: После всего, что Вы рассказали, довольно странно задавать политический вопрос, тем не менее интересно Вашу точку зрения узнать. Объединились в одном списке СПС и "Яблоко" при выборах в новую Московскую Думу. За время нашей передачи Вы очень много говорили о демократии. Как Вам кажется, эта ситуация может изменить политическую ситуацию, они могут объединиться?

Ж.: Да вы знаете, они изменили политическую ситуацию в стране тем, что они объединились. Они уже как-то изменили.

М.: Как?

Ж.: Ну раньше они были разъединенными, сейчас они объединились. Мне все время кажется, что я говорю несложно. Вы понимаете, судьба демократии... Мы начали с того, о чем бы наш президент спросил у народа... Действительно, нужна ли ему демократия... Лично мне - демократия нужна. Хотя демократия в нашей стране связана с таким ухудшением жизни людей, по сравнению с тем, что было, что когда читаешь, что количество колбасы на ту зарплату. Можно было купить 71 килограмм колбасы!

М.: Ее не было. Но это не важно.

Ж.: Ее не было. А сейчас - примерно 34. То есть половина.

М.: Но она есть.

Ж.: Но она есть. Я же когда-то писал... Ой, слушайте, я хочу прочесть... Свое старое произведение. Я хотел его прочесть, потому что, когда появляется точка по прошлому... Это один из первых моих монологов, с которым я пришел к Райкину. Он так его и не делал. Я сам его так читал иногда...

* * *

У нас еще не всё хорошо.

Кое-чего не хватает.

Но часов достаточно.

Каждый смотрит и видит, как быстро время летит.

Я родился умным, с часами на руках...

* * *

Я читать буду на разные темы. Вначале "маленькие".

* * *

Идеальный ресторан - когда официантки отвлекают от еды, а еда отвлекает от официанток.

* * *

Хорошенькая тетка из воды торчит.

А скажите, "хорошенькая" - это достаточно для характеристики женщины?

Достаточно.

Хорошенький мужчина - нет...

* * *

Талант определить очень просто. Вы смотрите, какая женщина возле него. Возле Юры Стоянова, возле Ильи Олейникова...

* * *

М.: Вопросы Михал Михалычу можно посылать по Интернету, вы сейчас видите на экране адрес сайта. Я задам такой вопрос: "Понимают ли Ваш юмор маленькие дети, например, Ваш сын?"

Ж.: Дети, они гораздо тоньше понимают, потому что они не смеются, они плачут всегда. Я серьезно. Я сколько раз видел в моих концертах (я же еще выступаю), если кто-то приходит с детьми - ребенок плачет.

М.: Над тем, что Вы читаете?

Ж.: Нет, ну иногда смеется, но чаще плачет. Он чувствует основу лучше. С чего начинает ребенок вообще? Начинает с плача. Он ощущает чем-то внутренним жизнь. Когда он уже смеется, это он уже стал умным.

М.: Или глупым?

Ж.: Нет, умным.

М.: Часто ли Вы смеетесь сами и трудно ли Вас рассмешить?

Ж.: Я почти не смеюсь. Редко смеюсь. Меня может рассмешить иногда то, что я пишу сам. Или то, что я писал когда-то и перечел - меня может рассмешить. А если я так просто хохочу - иногда на концерте Полунина, когда я вижу пантомиму, а текст - тут появляется какая-то ревность, тут появляется что-то еще. Я смеюсь над комедией положений, а не над комедией текстов. Начинается зависть, начинается ощущение того, что я так не смогу и это мне мешает, это угнетает меня и не дает возможности расслабиться. Чтобы рассмеяться, нужно расслабиться. Чтобы любить, нужно расслабиться. Чтобы всё делать - нужно расслабиться. Чтобы писать - нужно расслабиться. Не расслабляешься - не получится. Я не могу расслабиться.

М.: Теперь вы (это я обращаюсь к зрителям в студии) можете немножко подумать и кто хочет, задать вопросы. А я предоставлю слово нашей почетной гостье. Я уже писал и говорил, что я очень люблю эту женщину, она совершенно потрясающая балерина и замечательная актриса, у нее миллион званий. Кроме этого, она совершенно невероятная красавица. Илзе Лиепа!

Илзе Лиепа: Я попала в какое-то неожиданное пространство огромного удовольствия. Я понимаю сейчас, почему здесь так много людей и почему такое желание сюда приходить. Потому что это какой-то удивительный Ваш собственный театр. Это и смешно и грустно. Это философски. Это глубоко, это тонко, это потрясающе артистично. И я должна сказать также слова признательности Андрею Максимову, он так тонко акцентирует и его присутствие настолько здесь органично вместе с Вами, я просто получила огромное наслаждение и благодарю Вас сердечно и зовите меня, я всегда буду счастлива здесь быть.

Ж.: Спасибо, Илзе. Ну тут даже словом "спасибо" не отделаешься. Я пытаюсь как-то. Я не думаю, что у меня сегодня это всё удачно получается. Не знаю, почему, вот раскованности нет. Но я с Андреем всегда очень люблю работать, потому что я уже тут как-то сказал, что Андрей в общем может с любым разговаривать. А я могу - только с ним.

М.: Спасибо.

Ж.: И ужас в этом есть. То есть я его догоняю и разговариваю. Догоняю и разговариваю. Если я его не найду, я говорить не буду.

М.: Спасибо большое. Если кто-то хочет задать вопрос, поднимите руку, вам дадут микрофон.

Зритель: Я хочу вернуться к Украине... Как Вы относитесь к институту двойного гражданства с этой страной? И с Вашей точки зрения, есть ли реальные перспективы у этого института?

Ж.: Я с удовольствием. Воюю за двойное гражданство. Нас и подкупил Янукович тем, что обещал двойное гражданство. Обещал русский язык... Это вот сейчас все замолчали об этом. Там Яхонуров, это новый премьер-министр, очень симпатичное лицо, он плохо говорит по-украински, он срывается на русский язык и все время получает замечания: "Шо це вы на российской мове? Це шо, ваша ридна мова?" Он говорит: "Я патриот Украины бурятского происхождения". Ну какими нужно мучительными усилиями отрывать одну страну от другой. Зачем это нужно делать? Ну просто топором, пилой... Ну не получается... Люди, такие как вы и как я, все равно хотят быть вместе. Конечно, я все лето в Одессе, мне нужно двойное гражданство, как и вам. Тут вопроса нет. Либо просто совершенно открыть эту границу проклятую. Чтобы мы на скорости километров шестьдесят ее пересекали. Ну тем не менее, вот так вот. Я думаю, что все-таки двойное гражданство будет - если вы хотите, чтобы я предсказал, я думаю, что оно будет обязательно. А дальше посмотрим, чье предсказание сбылось.

Вопрос: Михал Михалыч, ну а как в Одессе, удалось порыбачить?

Ж.: Да, я в Одессе сижу все время, там я построил дом. Там окна, заполненные морем. Так, наполовину каждое окно. Как я говорю - там каждый кирпич, это чей-то аплодисмент. Это так и есть. Это всё так и есть. Вот Одесса, там море, ты всё время его видишь, и ты всё время от него что-то получаешь. Море не рождает спокойствие. Река рождает спокойствие. А море все время держит тебя в напряжении. Море тебя с чем-то соединяет. Река - ни с чем. Море соединяет тебя с другими странами. Ты вот так смотришь куда-то вдаль и тебе кажется, что вроде бы море разделяет, а в то же время оно соединяет. И вот Одесса, благодаря расположению между морем с одной стороны и степью с другой стороны, там жаркая степь, а здесь прохладное море, оттуда идет хлеб, фрукты, овощи, а отсюда идет рыба, приезжие - и когда это всё соединяется на твоих глазах, рождается вот эта музыка, музыка вот этой речи, музыка, которой я всё время пытаюсь овладеть. Музыка просто самая настоящая, там все время что-то играет, то вдруг одинокая труба, вот там, где я живу, вдруг одинокая труба, потом вечером вдруг страшные дискотеки, я уже выучил наизусть всё, что там поют, потом идут фейерверки. То есть ни минуты покоя на самом деле. Идут фейерверки, утром ты просыпаешься среди каких-то картонных обрывков гильз, пыжей... И потом вдруг садится самолет из Москвы, каких-то тридцать олигархов. Из Одессы добавляется человек шестьдесят девушек в автобусах. Идет гуляние. Как говорила мне хозяйка санатория: "Это модели. Примерно тридцать моделей туда, тридцать моделей - туда-сюда". Так она говорила... Когда ты слышишь ее... (а Одессу только слышать, потому что когда ты ее слышишь, ты так и живешь, как и слышишь).

М.: Следующая наша передача выйдет в первый зимний месяц - в ноябре, поэтому, мне кажется, разумно, логично и правильно закончить ее на такой замечательной летней ноте, когда вспоминали о том лете, которое было. А мы встретимся с вами через месяц.