Дежурный по стране, 05.02.2007

М.: Первый вопрос - совершенно очевидно, про что говорить. Говорить про пресс-конференцию Владимира Владимировича Путина. Я сначала думал, что надо попросить Михал Михалыча прокомментировать. Но, прочитав многочисленные комментарии, я понял, что президент говорит гораздо четче, чем комментаторы. Вот на этой встрече собрались самые известные современные журналисты. Если представить себе, что могли бы собраться все журналисты, в том числе и журналисты прошлого. Самый знаменитый журналист прошлого в России - это Пушкин. Вот как Вам кажется, если бы Пушкин имел возможность задать вопрос Путину, о чем бы он его спросил?

Ж.: Андрей - большой мастер задавать вопросы... Ну, я думаю, что Пушкин бы спросил: "Владимир Владимирович, на чьей стороне Вы были бы 14 декабря?" А в принципе, я, честно говоря, знал, что у нас будет разговор о пресс-конференции, и кто мог этого не знать. О Пушкине я не догадывался, но о пресс-конференции знал. Вот я, каким бы ни был сатириком, но должен сказать, что мне нравится, как говорит Владимир Владимирович. Потому что он говорит то, что говорим мы. Ну на все вопросы были откровенные, продуманные, толковые ответы. Я считаю, что это большая заслуга. Другое дело - плохо, если наша жизнь зависит от его ответов. Жизнь наша не должна зависеть от его ответов. Мы должны жить сами по себе. Но его это характеризует с лучшей стороны. И когда его спросили... Его спросили о коррупции?

М.: Не раз!

Ж.: Не раз. Но он же что ответил - он же ответил, как мы. Коррупция ужасна тем, что она лишает доверия к правительству. Там где коррупция, нет доверия. Ну очень толково. Это почти то же самое, что говорим мы. И после этого хочется сказать - ну? Правильно - ну? Он говорит - так вот, нет доверия к власти. Мы говорим - да. Он говорит - вот. Потому он говорит - ну? Мы говорим - что? Так с чего начнем? - хочется сказать. Такое ощущение, что он думает, что мы начнем как-то. Я не знаю - как. Единственное, чего бы я хотел, вот я сейчас набрел на эту мысль, чтобы мы уже видели кандидатов. Чтобы это не из коробки было, как вот, извините, с Фрадковым - с премьер-министром. Когда долго делали пассы над коробкой, говорили: "А ну - кто здесь? Как вы считаете? Нет, нет, не он..." Потом еще музыка, барабанный бой палочками: "А кто? Не он! Еще кто? Не он! Мужчина, женщина - как вы считаете, кто тут?" И вот после этого - ах, бах! - совершенно другой человек. И теперь он работает. И нельзя ничего сказать. Да ничего нельзя сказать - вот работает товарищ. Вот юмор своеобразный уже стал появляться, привык уже, видимо, к этому месту, так что уже ничего. У президента юмор неплохой, очень неплохой. Я помню, Черномырдин... Там люди, которые сменяют друг друга - люди с юмором. Откуда-то... Короче говоря, у американцев, видите - ясней. Вот - Хилари Клинтон. Вот - явился темнокожий американец. Еще кто-то явился - ясней. У нас - нет-нет-нет, рано-рано-рано, бах! - поздно. Без юмора человек.

М.: Невозможно Вас не спросить, потому что Вы всех очень заинтриговали. На чьей все-таки стороне был бы Путин 14 декабря 1825 года?

Ж.: Ага-га-га! Вот. Внимание, тишина! Сейчас дам ответ! Сейчас дам ответ! Нет, если бы Владимир Владимирович отработал столько же времени, сколько он проработал в разведке, вот так проработал бы на Западе, он был бы на стороне декабристов. Если бы он к тому времени еще не успел проработать за границей, он был бы на стороне Николая. Нас нельзя пускать за границу. Мы туда идем либо как победители, либо возвращаемся вместе с армией, либо как туристы - мы возвращаемся другими людьми. Мы начинаем здесь искать признаки заграницы или, по крайней мере, стараться, чтобы здесь было так же. Чуть чище, чуть ароматней, начинаем как-то так сравниваться. Это очень вредит правительству и всем остальным.

М.: Мы обсуждаем с Вами январь. А январь - это время путешествий. Всё время все ездят и как бы так очень много все в разных городах бывают. Я понял, что я никогда не задавал Вам такой очень простой вопрос, в какой стране и в каком городе Вы себя чувствуете лучше всего?

Ж.: Отдыхается мне и пишется лучше всего в Одессе. Работается (это не называется - пишется), работается - в Москве. В Москве я как бы ночую, как каждый из нас, на рабочем месте. Очень уютные, мне кажется, страны - мне очень нравится такая страна, как Италия, как Германия, как Израиль. Ну Израиль мне нравится, потому что там я все понимаю. Я не владею никаким иностранным языком, к сожалению. Я всё советское время потратил на то, что я изучал английский - и, конечно, нас учили так, чтобы бы не знали ни слова. Но когда приезжаешь, ну допустим, в Италию, ну вот наши люди там выглядят по-другому. Хохот! Вы здесь не слышите хохота на улице? Нет хохота. Вот если "Аншлага" нет, артистов нет - не хохочут люди у нас. Я сейчас был в Венеции, между прочим, я вам не говорил?

М.: Нет.

Ж.: Это была моя мечта. Я прочитал у разных поэтов, у английских авторов, что в Венеции хорошо именно зимой. И мы поехали всей семьей. Ну я до шестидесяти вообще никуда не выезжал, просто еще и не выпускали. Как говорится:

- Почему вы не обстреливали?

- Во-первых, не было снарядов.

Значит, во-вторых можно не говорить. Во-первых, не выпускали. Во-вторых, третьих и четвертых - уже неинтересно. Значит, вот мы попали в Венецию. Попали в эти каналы. Вот стоит наша группа - хохочут. Ну, там голубей масса, гондольеры, которые перекрикиваются, тоже хохочут. Много смеха на улицах. И я вот подумал, вот там еще - а чего бы нам насильно не заставить себя улыбаться. Вот - фальшиво. И ничего. При встрече с отвращением спросить: "Как дела?" С ужасом спросить: "Как самочувствие?" С таким же отвращением ответить: "У меня все хорошо". Черт с ним, глупый вопрос. Нет, он вопрос-то не глупый, ответ глупый на него всегда. Ну надо стараться не отвечать. Надо говорить: "О кей, все прекрасно, блеск". И работать надо. Очень это обидно. Очень обидно. Со всех сейчас будем брать деньги - за всё. Правильно. Потому что Александр Григорьевич, Лукашенко-то. Ощущение такое, что столкнулся нарождающийся капитализм с умирающим социализмом. Они сошлись на основе рыночных отношений. Друг другу не верят. Как нарождающийся капитализм много врет, так и умирающий социализм тоже врет. Там контрактов быть не может, потому что ну коммунисты бывшие, они же, в основном, контрактам не верят, они в дружбу верят. Александр Григорьевич очень верил в дружбу. Мне кажется, лучше верить в любовь.

М.: В январе очень много говорили о праздниках, и новый повод еще дала Государственная Дума. У нас, возможно, будет новый праздник, и, мне кажется, очень хороший, 9 декабря будет День героев Отчизны. То есть праздник, посвященный людям, которые отдали свою жизнь за нашу родину. Мне кажется, это очень достойный праздник. Если бы у Вас, как у "дежурного по стране", была возможность ввести любой праздник, которого нет у нас в стране, Вы бы какой праздник ввели, либо никакой бы не вводили?

Ж.: Я бы ввел какой-нибудь из новых, что-то из новых праздников совершенно. Пусть будет какой-нибудь День Хозяина. Ну не такого хозяина, как у нас раньше говорили "хозяин на земле", "хозяин у станка", "хозяин у дверей", "хозяин страны". Вон пошел "хозяин страны". Какой страны какой он хозяин? А тут вот хозяин нормальный. Пусть празднуют люди, которые добились чего-то. Вот чьи фамилии мы читаем на коробке конфет, на ящиках каких-то, на составах железнодорожных. Фамилии появились же. Я, когда попал впервые за границу, я понятия не имел, что это такое. Я требовал перевести. Я говорил: "Переведите мне, что на фургоне написано". Мне говорят: "Это фамилия". Вот фургоны с фамилиями ездят. Хлеб - фамилия, помидоры - фамилия, огурцы - фамилия. Всюду фамилии. И вот пусть люди эти расскажут, ну они же добились и преуспели. Ну надо, чтобы они говорили. Это же жизнь для молодых. Моя давняя идея - публиковать среднюю зарплату, по разным районам, по округам, среднюю зарплату. Вот где средняя зарплата выше. И стремиться, чтобы она была выше. Ну то, что людям совершенно необходимо - средняя зарплата. Я тут недавно, кроме Венеции, еще в больнице был. Между прочим, тоже довольно интересно. Уже более-менее. Уже медсестры, которые ищут, куда поставить укол, тоже уже получают. Уже прилично получают - пятнадцать-двадцать тысяч. Уже нормально. Ты уже не чувствуешь себя таким обязательно встревоженным и не знаешь, когда сунуть - до того, как тебя укололи, после того, или во время того, как тебя укололи. Ты не знаешь, когда успеть это всё, чтобы, как говорится, поддержать трудовой энтузиазм, и чтобы точность попадания была.

М.: Сейчас поговорим на веселую тему...

Ж.: Я прошу прощения, мне кажется, объяснять могут те, кто добился. То есть объяснить могут такие люди, как Потанин... Должны объяснять люди, которые чего-то добились. Не творческие.

М.: Вот я как раз хотел спросить у Вас про человека, который очень много чего добился - это Михаил Прохоров, который, который в Куршевеле был арестовал по подозрению в сутенерстве. Потом его отпустили. Это один из совладельцев "Норникеля". Значит про олигархов, мне кажется, неинтересно говорить, про Куршевель - тем более. А вот про что мне было бы интересно Вас спросить, проституция - древнейшая профессия. Ее невозможно уничтожить веками. Может быть, ее надо узаконить у нас в стране?

Ж.: Ну вот, наконец, вопрос нашел знатока. Ну, в принципе, этот вопрос касается каждого мужчины, конечно. Это, действительно, вопрос свободы, вопрос запасного варианта. Вопрос того, что, конечно, что бы у тебя ни случилось в семье, тебя обязательно найдут в публичном доме. Ну, вот этот случай в Куршевеле, не могу сказать, что мне лично неприятно. Я считаю, что человек свободен, человек неженатый, человек холостой, вполне свободен, абсолютно. Тем более что там горы, спускаться с горы в окружении любых женщин, которые тоже умеют это делать, в снежном вихре спускайся, с кем хочешь. Подниматься на гору нужно с одной, а спускаться ты можешь с кем хочешь. Неожиданно... Жутковато звучит: легализация проституции... Ция-ция-ция...Многовато, в общем... А вообще, мне кажется, что конечно, пока это было бы чересчур. Нам еще станкостроение поднимать... Пока рановато. И еще, конечно, опять-таки, вопрос тот же самый, который я сегодня талдычу - вопрос чистоты на улицах, вопрос грязи и вопрос взяток. Я себе представляю, как милиция будет ошиваться вокруг этих учреждений, то есть она там будет днем и ночью. А эти несчастные женщины - ну какие взятки они могут давать? Ну только вот на рабочем месте, как говорится. Но у нас это самый экспортный вариант. Наши женщины, это, конечно, после нефти и газа... А может - и перед... Как только иссякнет нефть...Это чисто возобновляемый и такой же природный ресурс. По своей красоте, по женской стати, по внутренности, по теплоте женской, я думаю, нет равных. Ну, давайте поверим мне - нет равных. Ну вот относительно легализации этих вещей - слишком грязно пока в стране. Я сейчас серьезно говорю, слишком грязно. Этот тот промысел, который в чистых странах хорошо выглядит. Вот как-то доверяешь. Даже в Германии ты доверяешь, что это может быть чисто. Здесь... Пацаны, я помню эти выражения, которым в порту меня все время учили: намотал на винт... Не нравятся мне эти выражения... Андрей, а деликатность? Вопрос деликатности? При такой деликатности, как у нас сейчас, вы представляете, как... Если они же, это же труженицы, значит, им надо дать слово на "Эхе Москвы", на радиостанции, на радио "Свобода", в Думе. Речь, условия труда, электричества не хватает, горячей воды нет... Потом - это развалюха, это разве здание? Разве это здание под публичный дом? Какие условия труда? Вот это пойдут такие разговоры. Так мы забудем про стариков своих, про бездомных детей, мы все будем участвовать в проблемах...

М.: Как-то все удивительно оживились на этой теме, перейдем к следующей. Вышло постановление о том, чтобы ограничить количество иностранцев на рынке, сначала до сорока процентов, а в апреле их не будет вообще. Вроде бы это хорошо, чтобы наше производители всё продавали. В результате на рынке огромное количество пустых рабочих мест. Когда возникает сложная проблема, мы обращаемся к иностранному опыту. Я хочу у Вас, как у эксперта, попросить Вас рассказать о работе иностранного рынка, который называется Привоз в Одессе. Вот мне интересно, как там решается проблема с иностранцами, и какой там мы могли бы взять опыт на наши московские рынки из одесского.

Ж.: Как сказать лаконично - мы там не заглядываем в лицо продавцу. Мы смотрим на товар: свежий или несвежий. Это ж самое главное. Ну чего здесь вот так вот зациклились, обязательно заглядывать в лицо - кто? Вот сейчас вот есть таджик моющий, есть таджик убирающий. Разный бывает таджик. Не надо, мы же хотим чистоты, ну не заглядывай в лицо, тетя. Тетя, прохожая, не заглядывай в лицо убирающему и моющему. Дай ему помыть, дай ему убрать, дай ему продать - ничего страшного не случится. Ты же видишь - замены ему нет. Ну нет замены! Хочется, чтобы была, но нету. Народ ушлый сейчас, не идет на такие вещи. В Москве рынок - это можно накрыть крышей и будет супермаркет. Он продает то же самое. Это будет супермаркет. Снял крышу - это рынок. Накрыл - супермаркет. В Одессе накрыл Привоз крышей - исчез Привоз. Нету ничего. Потому что там всё - вот-вот только что сорванное, только что из козы, только что из коровы, только что из курицы. И, кстати, насчет курей - я давно над этим думал. Там курица - не вдова с бледной кожей, там это загорелая смуглая красавица, совсем другой запах у бульона. Укроп - совсем другой. Чеснок - совсем другой. Запах чеснока - не дай бог, попал на пальцы, липнут, клеятся пальцы, и этот запах еще долго стоит. Что там продается на рынке - домашние колбасы. Ни в каком магазине их нет. Это сделано дома, в пригороде. С чесночком, домашние колбасы, они имеют не фабричный, а такой домашний вид. Это всё хорошо естся. Когда ты идешь по Привозу, это всё можно тут же кушать. Кроме, конечно, сырой рыбы. Хотя тоже, уже сейчас, под влиянием японцев, мы уже жрём и сырую рыбу. Я не знаю, сколько там процентов продавцов-иностранцев, черт его знает. Раньше можно было понять: коммунист, не коммунист. Значит, коммунист имел право в советское время запросить более высокую цену. Но никто у него не брал товар. Не коммунист - просил меньше, у него брали все, но зато потом деньги отбирали. Поэтому, в общем жили примерно одинаково. Но никто никогда не интересовался национальностью. Вот хурму, вот эти все орешки - вот это всё продают кавказцы. Гранаты, это продают кавказцы. Вот сколько их там есть, вот столько их там есть. Никто их не считает. Выяснения отношений там не бывает. Потому что какой смысл разрушать то, что само образовалось, цветет здесь, пахнет. Ну как ты будешь говорить: "Ты уйди, а ты останься". Ну что ты начинаешь вот с этого. Ну, может быть, правильное это решение, черт его знает. Но мы видим, что замены нет. Я закончил эту мысль. Вот такую мыслишку, но я ее закончил. Я уже стал каким-то разговорным. Вообще-то я люблю, конечно, писать. Ну мне там удается чуть-чуть точнее быть в мысли. Но публика ценит вот то, что ты разговариваешь. Мне сейчас тоже тяжело стало и на концертах, потому что говорят: "Что же Вы шоу устраиваете - поговорите с нами!" Вот почему, вот Вы же разговариваете на этой передаче - поговорите с нами. Ну там публика другая. И как ты поговоришь с публикой, которая платит деньги. Тяжело уже говорить.

* * *

Встал - стало лучше.

Вышел - стало хуже.

Выпил - стало лучше.

Съел - стало хуже.

Прилег - стало лучше...

* * *

Поет певица:

- Эти ночи в моем сердце, если хочешь меня, если хочешь меня...

Детский хор подхватывает:

- Хочешь меня...

* * *

Почему я не в политике?

Чтобы быть в политике, надо разделять чьи-то взгляды.

Нельзя хвалить то, что только что ругал....

* * *

В жизни, как за столом.

Главное - не сколько налито, а сколько отпито.

* * *

С работ развозят деньги по квартирам.

Из квартир свозят деньги в магазин.

Из магазинов развозят обувь по квартирам...

* * *

Приснилось мне, как я сказал молодым талантливым актерам, что я у них был на спектакле, что я их видел - соврал. Они только спросили меня - когда? И тут же разоблачили. И я проснулся. Я пил валокордин...

* * *

Когда я послушал свои взгляды - оказался либерал, черт возьми!

* * *

Муж купил жене шубу в подарок, потом месяц с ней не разговаривал. Собственная щедрость заедала его.

* * *

Охранник пытался заслонить хозяина по производству пива и не смог. Прикрыл процентов десять. Враги даже в охранника не попали. Пивной король в больнице, охранник уволен, враги возобновили учения...

* * *

Наши юр.лица - ничего. Наши физ.лица... Особенно на улице, на вокзале, не говоря уже о переулках...

* * *

До конца зарплаты осталось полчаса.

* * *

М.: По телевизору по нашему каналу показали в январе фильм "Остров". Фильм получил невероятный рейтинг, он оказался за десять дней вторым по рейтингу после обращения Президента, получил шесть "Орлов" и всё было замечательно. В то самое время, когда по телевизору показывали фильм "Остров", (который, я думаю, большинство из вас видели), в Свердловской области убивали священника Олега Ступичкина. Именно в это самое время. И в связи с этим у меня к Вам такой вопрос: как Вам кажется, Михал Михалыч, почему наш народ рассуждать больше всего любит о духовности, а жить чаще всего любит бездуховно?

Ж.: Потому и живет бездуховно, что рассуждает много. Я видел фильм "Остров". Кстати, очень хороший фильм, действительно, совершенно необычный, ну, вы все, наверное, видели. Необычный для нас фильм, фильм об очищении человеческом, о взаимоотношениях чисто человеческих. Ну очень интересно его смотреть и в то же время, мне кажется, надо начинать с интеллигенции. Она раньше чуть чувствует, она больше училась, надо обращаться к ней. Интеллигенция в нашей стране, мы не можем поровну, на равных, образованные, не образованные, мы не можем на равных воспринимать всё. Нас будут убивать. Будут преследовать люди, которые не поняли, не прочувствовали, не усекли. Моя мама всегда кричала отцу: "Ты должен объяснить им, ты умнее! Ты образованнее!" Он говорил: "У нас советская власть. Все на равных. Чем я лучше других?" Она говорила: "Ты лучше! Ты в 1926-м году закончил университет Новороссийска". Это так Одесский назывался - Новороссийский университет, медицинский факультет. "Ты хирург! У тебя ордена на войне получены. Ты лучше! Но ты должен объяснить. Ты должен им что-то объяснять. Ты объясни, что грязь. Грязь - это болезни. Ты объясняй, а не просто - я такой, как все, я не лучше других, как учила советская власть". А что же тогда в тебя вбухали столько денег? Ты лучше других. Объясняй, пожалуйста. Объясняй, откуда болезни. Но этот беспредел, эти убийства бесконечные... Вот мы говорили о празднике героев, но нету же там, среди этих героев, которые собираются праздновать, Дума-то, которая что делает, там же нет ни Политковской, ни Щекочихина. Вот если так интеллигенцию постепенно, то и будет запутанность мысли... Я пытаюсь выруливать, но я, кажется, вырулил, спасибо за внимание.

М.: На поездах дальнего следования ввели такие купе, раздельные купе, отдельно мужские и отдельно женские. Очень простой вопрос: Вы как бы предпочли ехать - в смешанном купе или в отдельном мужском?

Ж.: Вспоминаю случай, я же провел какое-то время на морском флоте. И был у меня капитан знакомый... У меня было много капитанов знакомых, потому что я там выступал. Допустим, "Шота Руставели" идет, наверху двухместные каюты, роскошные, хорошие каюты с выходом на палубу, четырехместные... И часто очень попадали двое мужчин, двое женщин - крики "мы не можем, ни в коем случае", капитана зовут. Он говорит: "Расселим обязательно!" - так мне он рассказывал. Сутки, он мне говорит, я занимаюсь своими делами, даже не подхожу туда. Когда работаешь с такой публикой, это же прекрасно. Вот сутки он туда не подходит, потом появляется и говорит: "Ну что, будем разделять?" Там на колени падают: "Да вы что! Да мы же уже как-то притерлись. Да уже как-то тут уже... Да что вы...Ну, товарищ капитан... Не-не-не-не... Не думайте, пожалуйста... Мы наоборот, мы хотели отблагодарить вас, тут такая компания..." Он говорит: "Нет, мы не имеем права..." Ему: "Не-не-не-не... Ничего-ничего... Считайте, что две супружеские пары..." Как вы все знаете - вопрос во времени и в расстоянии. А что касается купе, то мне кажется, что женщина всегда находится в купе как бы, мужчина - всегда в общем вагоне, но со своим местом. Женщина... Вполне возможно, что она, конечно, мечтает о совместном купе... Мужчина тоже думает о совместном купе, но с сохранением места в общем вагоне. И умная женщина это понимает.

М.: Мы снимаем видео-вопросы на улице, люди знают, приходят, задают Михал Михалычу вопросы. Первый видео-вопрос.

Вопрос: Здравствуйте, Михал Михалыч, меня зовут Наташа. Студентка третьего курса университета. У меня к Вам такой вопрос, скажите пожалуйста, почему браки в загсах заключаются в основном одними женщинами, а на похоронах работают, в основном, одни мужчины.

Ж.: Что браки?

М.: Хороший вопрос. Почему в загсах работают в основном женщины, а на похоронах в основном мужчины.

Ж.: Потому что мужчина всегда угробит то, что женщина создаст.

М.: Вот сколько лет на Вас смотрю - и не понимаю, как у Вас это получается.

Ж.: А я не знаю...

М.: Следующий видео-вопрос.

Ж.: Как только я объясню, как получается - всё закончится.

Вопрос: Здравствуйте, Михал Михалыч, я из Новосибирска, меня зовут Максим. Я хотел задать Вам такой вопрос: мстили Вы когда-нибудь кому-нибудь. И удалось ли Вам это?

Ж.: Удалось! Всё, что написано. Честно говорю. Вот начинал я с этого. Всё, что написано. Ну сейчас... И то - даже и сейчас. Я не могу развернуться, хряпнуть каблуком в нос - нет. Вот я иду домой, сажусь и пишу. На все оскорбления. Вот иду домой, сажусь и пишу. Я обобщаю что-то. Вот это всё - моё мщение всяким гадам и тому, что происходит в жизни. Вот мщу таким образом. Иногда получается очень удачно. Люди долго хохочут.

М.: Вот теперь у вас есть возможность задать вопрос Михал Михалычу, для этого надо поднять руку. Одна уже поднята. И микрофон только возьмите, пожалуйста.

Зритель: Чтобы не было сомнений, сразу скажу, что зовут меня Цалик Моисеевич, это чтобы понятно было, почему я задаю этот вопрос. Скажите, вот меня давно мучает этот вопрос, насколько этично, когда политологи, журналисты, радиоведущие - лица определенной национальности, обучают народ России, как им найти русскую идею.

Ж.: Я стараюсь этого избегать, но мы же живем в одной стране. Но нельзя же поделить проблемы, даже если и хотелось бы - на русские, на еврейские, на узбекские, на кавказские... Ну нельзя поделить проблемы. Ну что делать - надо всем вместе искать выход. Мы уже здесь практически русские люди. Чего там прикидываться? Если бы нас не били, мы бы давно забыли, кто мы. Вот по происхождению. Так что я только заглядывал в паспорт - откуда, что, где... Я вот уже разговариваю давно, живу давно, все проблемы этой страны я знаю. Мой единственный язык - русский, тут и вопроса нет. И с удовольствием вместе будем искать выход - если найдем. Надо еще, чтобы сказали, где искать. А в общем то, мне кажется, что русская идея - это надо перестать раздражать друг друга, перестать раздражать какими-то особенными, совершенно не поддающимися вычислению особенностями национального характера, если ты живешь в этой стране. Но это так же происходит в других странах - и тоже вызывает раздражение. Надо мягко соприкасаться, немножко ассимилироваться, не выделяться резко, так что заниматься посторонним делом. Я пытаюсь максимально мягко это сказать, пусть будут молитвенные дома, но человек должен быть внутри или снаружи русским. Он может молиться на своем языке, он может читать книгу на своем языке, но в остальное, в рабочее время - извините меня. Ночью может быть мусульманином, но днем - ты должен быть русским.

Зрительница: Михал Михалыч, у меня вопрос такой: какой вопрос Вы чаще всего задаете себе утром, а какой - вечером?

Ж.: Чем смешить будем? Всё-таки юмор это такое качество, такой товар, ну так хочется именно с этим обратиться к людям. Но возраст дает себя знать, дает себя чувствовать. Ты уже не владеешь так юмором, как ты владел раньше, потому что здесь и исполнение и всё, что... И ты завидуешь молодым, потому что у них исполнение, у них любые слова звучат смешно, ну ты сам был таким... Но в то же время очень хочется по-прежнему выйти и чтобы публика хохотала и чтобы ты смешил как-то. Вот это, наверное, самый главный вопрос. Этот вопрос важнее здоровья, важнее всего. Митьке, своему пацану, я говорю: "Не мешай, пишет папа. Не может рассмешить публику уже. Ты видишь, что творится с отцом. Отец уже в таком возрасте, они не смеются уже". Пять минут прошло - они еще не смеются. Десять минут прошло... Значит, тем не менее, какой кайф ощущаешь, когда люди помнят твои слова и выражения. Я забыл - они помнят! Лучше этого не бывает. В самолете вдруг хором начинают говорить. Вот скажешь такую фразу: "Давайте переживать неприятности по мере их поступления". Людям на всю жизнь хватает - этим пользоваться, как лекарством. Когда-то же это же было сказано, кайфую я от этого. Но это не значит, что я... Мне сейчас надо. Мне надо сейчас такое всё говорить. Но ребята, когда собирается вот такая компания, все равно откуда-то берутся силы, откуда-то берутся слова, откуда-то берутся мысли. Они берутся откуда-то, потом заканчивается передача, я начинаю сам искать: а где же мысли, а где же слова? Мне нужно - только когда вы собираетесь!

М.: Мне остается сказать большое спасибо всем, кто нас смотрел, спасибо гостям в студии и сказать, что мы встретимся в программе "Дежурный по стране" ровно через месяц на канале "Россия". Спасибо, всего доброго, пока.